Хлеб с ветчиной - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Какой заразы? — заинтересовался я.

— Тебе еще рано знать, — ответил отец.

Он лихо вел машину вниз по извилистой горной дороге, пока я думал над его словами.

4

И снова было воскресенье, и мы ехали в нашем «форде» в поисках дяди Джона.

— У него совсем нет честолюбия, — говорил отец. — Я никогда не видел, чтобы он поднял свою дурацкую голову и прямо посмотрел людям в глаза.

— Мне не нравится, что он жует табак, — отвечала мать. — Жует и сплевывает куда попало.

— Если бы таких, как он, было большинство, эту страну уже давно завоевали бы китаезы, а нас всех превратили бы в прачек…

— Просто Джон не имел шанса, — продолжала мать. — Он слишком рано ушел из дома. Ты-то, по крайней мере, закончил школу.

— Колледж, — поправил отец.

— Где? — удивилась мать.

— В университете Индианы.

— Джон говорил, что ты закончил только школу.

— Это Джон закончил только школу. Поэтому он и подстригает траву.

— А дядю Джона я тоже увижу? — спросил я.

— Сначала посмотрим, удастся ли нам отыскать твоего дядю Джона, — ответил отец.

— А китаезы, правда, хотят завоевать нашу страну? — задал я второй вопрос.

— Эти желтые черти уже несколько веков ждут удобного момента. Единственное, что их удерживает — это драка с япошками.

— А кто лучше дерется, китаезы или япошки?

— Япошки. Но китаезов больше, вот в чем проблема. Когда ты убиваешь одного, он раскалывается пополам и получается два живых китаезы.

— А почему у них желтая кожа?

— Потому что вместо воды они пьют свои ссаки.

— Папочка, не говори мальчику такие вещи!

— Тогда скажи ему, чтобы не задавал столько вопросов.

Мы ехали дальше сквозь теплый лос-анджелесский день. На матери было одно из ее выходных платьев и фантастическая шляпка. Когда она надевала такой наряд, то всегда старалась сидеть очень прямо и сильно вытягивала шею.

— Хорошо бы мы имели чуть больше денег, тогда мы бы могли помочь Джону и его семье, — сказала мать.

— Я не виноват, что они не имеют даже ночного горшка, — отозвался отец.

— Папочка, Джон, как и ты, был на войне. Неужели он ничего не заслужил?

— Он даже звания не заслужил. А я вернулся старшим сержантом.

— Генри, но не могут же все твои братья быть такими, как ты.

— Они вообще никем не могут быть, черт бы их побрал! Все, что они могут, — это разбазаривать свою жизнь!

Мы проехали еще немного и остановились. Семья дяди Джона обитала в доме с маленьким двориком. По разбитому тротуару мы прошли к веранде, изрядно заросшей полынью, и отец вдавил кнопку звонка. Звонок не работал. Отец забарабанил в дверь:

— Открывайте! Полиция! — заорал он.

— Папочка, прекрати! — одернула его мать.

Спустя довольно продолжительное время послышались шаги, дверь сначала чуть приоткрылась и только потом распахнулась полностью. Мы увидели тетю Анну. Она была очень худая, щеки ввалились, под глазами мешки, темные и морщинистые.

— О, Генри… Катарина… входите, пожалуйста…

Голос ее был тоже слабый и тонкий.

Мы прошли за ней в дом. Скудная обстановка: кухонный уголок — стол и четыре стула; и две кровати. Мои родители расположились на стульях. Возле раковины копошились две девочки — Бэтси и Катерина (имена их я узнал позже), по очереди они соскребали арахисовое масло со стенок пустой банки.

— Мы только что отобедали, — сказала тетя Анна. Девочки держали по кусочку сухого хлеба с редкими пятнами арахисового масла и продолжали заглядывать в банку, в надежде выудить еще маслица большим кухонным ножом.

— Где Джон? — спросил отец.

Тетя Анна устало опустилась на стул. Она выглядела немощной. Платье на ней было грязное, волосы не прибраны. От нее веяло крайней изможденностью и глубокой печалью.

— Мы ждем его. Давно не видели.

— Куда он пропал?

— Не знаю. Просто сел на мотоцикл и уехал.

— Все, на что он способен, — это мотаться по округе на своем мотоцикле, — заявил отец.

— Это Генри-младший? — попыталась сменить тему тетя.

— Да.

— Уж очень он у вас смирный.

— Нас это устраивает.

— В тихом омуте черти водятся.

— Не тот случай. Все, на что он способен, — это прятаться под столом.

Девочки вышли на веранду и принялись есть свои ломтики хлеба, испачканные арахисовым маслом. С нами они не разговаривали. Мне мои двоюродные сестры казались настоящими красавицами. Худенькими, как и их мать, но при этом прекрасными.

— Ну, как ты, Анна? — спросила мать.

— Все нормально.

— Анна, ты неважно выглядишь. По-моему, вы голодаете.

— А почему ваш мальчик не садится? — засуетилась тетя. — Садись, Генри.

— Ему нравится стоять, — вмешался мой отец. — Это закаляет его. Он готовится к битве с косоглазыми.

— Тебе не нравятся китайцы? — обратилась ко мне тетя Анна.

— Нет, — ответил я.

— Ну, все-таки, Анна, — опять заговорил отец, — как жизнь?

— Да, если честно, ужасно… Хозяин требует ренту. Он так озлобился, что я просто боюсь его. Не представляю, что делать дальше.

— Я слышал, полиция разыскивает Джона? — продолжал допрос мой родитель.

— Да, ничего серьезного.

— А все-таки?

— Он сделал несколько фальшивых десятицентовиков.

— Что? Господи, Бог ты мой! Это что за выходка?

— Джон действительно не хотел делать ничего плохого.

— Да он вообще ничего не хочет делать.

— Делал бы, если мог.

— Конечно, кабы лягушке крылья, чего ради ей жопу мозолить — по болоту скакать!